Магия успеха - Страница 57

— Что, прилипло? — Снегирев с участием покачал головой, вздохнул. — Проза жизни. Гэвэл га-волин, кулой гэвол…

— О, да вы таки наш человек. — Сразу забыв о дерьме, Семен Натанович весело хлопнул себя по ляжкам, но тут же сделался печален. — Сынок у меня, на вас похож, не захотел здесь жить, уехал. Теперь из Тель-Авива весточки шлет, скучает.

Между тем коридор кончился, начались необъятные, пропахшие газом, мусорными ведрами и вечно забитой раковиной кухонные дебри.

— Вот, пожалуйте, вся семья в сборе. — Снегирев кивнул на стол Тараса Кораблева, на котором изволили почивать Пантрик с супругой, а также весь их выводок — пятеро мохнатых, когтистых зверьков. Они улыбались во сне. Хозяин стола — двухметрового роста, косая сажень в плечах — хищников не трогал, с индифферентным видом жарил вермишель. Все знали, что у Пантрика отличная память на лица, длинные лапы и вонючая моча.

— Ой, да они тихие совсем и окрас таки дворовый. — Бармен разочарованно выпятил губу, надулся. — Блоху, может, и поймают, а вот чтобы мышковать…

Глаза его при этом хищно загорелись, руки сделали мощное загребающее движение.

— Тихие? А вы вот попробуйте-ка кошечку приласкать. — Снегирев ехидно ухмыльнулся и поманил Семена Натановича поближе. — Вот эту, с языком.

На кухне воцарилась тишина. Мадам Досталь трагически закрыла лицо руками, Таня Дергункова злорадно оскалилась, Тарас Кораблев бесшумно полез в шкафчик за перцем.

— Кис-кис-кис… — Ничего не подозревающий Семен Натанович протянул руку, чтобы погладить кошечку по спинке, и в то же мгновение Пантрик с быстротой молнии полоснул его по запястью, зашипел, окрысился и, если бы не Снегирев, точно бы вцепился чужаку в физиономию.

— Пш-ш-ш-ш-шел, мой-й-йе!

Причем попал, стервец, словно опытный спец-назовец, точно по лучевой артерии, чуть глубже — и хана господину Брилю, истек бы кровью.

— Мышкует, мышкует! — Отпрянув от стола, . Семен Натанович в экстазе затопал ногами. — Это ж таки не кот, это настоящий сикарий! Беру приплод, беру, но чтобы с яйцами.

Жизнь в кухне вернулась в свое привычное русло. Пантрик, остывая, подобрел и свернулся в клубок, Тарас Кораблев принялся сыпать в вермишель приправу, Таня Дергункова, потеряв интерес к происходящему, с остервенением взбивала гоголь-моголь — заглушить горечь в душе.

— Сикарий? — Снегирев с равнодушным видом выбрал котика покрупнее и осторожно, так что тот даже не проснулся, положил в лукошко. — Это что ж, ругательство, что ли?

Пантрик на изменение в составе прайда не отреагировал никак, — баба с возу, кобыле легче. Что с него возьмешь, хищник!

— Ерунду говорите. — Семен Натанович раздраженно хмыкнул, поплевав, приложил к ране платок. — Так мой сынок себя в письмах называет. Здравствуйте, говорит, папа, пишет вам ваш сикарий Фима. Такой сорвиголова был всегда… Вы думаете, стал бы он сам себя ругать?

— Нет, конечно бы не стал. — Миролюбиво согласился Снегирев. — Пойдемте-ка обработаем вашу рану, как бы не было сепсиса, у кошек на когтях сплошной трупный яд. Осторожно, не споткнитесь.

Придержав визитера за плечо, он мастерски вытащил у него портмоне и, пока шли по коридору, успел ознакомиться с содержимым. На кармане у бармена было полторы тыщи долларов, восемьсот рублей, техпаспорт от полугодовалого «мерседеса» и водительские права на имя Семена Натановича Бриля. Видимо, на даче в Комарове мышам было чего погрызть!

— Ну вот, пришли. — Снегирев сунул портмоне на место и, остановившись у родного порога, гостеприимно распахнул дверь. — Тетя Фира, у нас раненый!

— О, да тут у вас везде наши люди. — При виде Эсфири Самуиловны Семен Натанович расшаркался, сделал полупоклон. — Очень приятно.

Получив медицинскую помощь, он долго благодарил, извинялся за беспокойство и наконец собрался уходить, но был мягко остановлен Снегиревым:

— А денежку коту на лапу? Чтобы лучше мышковал.

Монетки у Семена Натановича не нашлось, мелких денег тоже.

— Счастливо оставаться. — Несколько помрачнев, он расстался со сторублевой купюрой и, прижимая к груди лукошко с котом, отправился восвояси. Манжет рубашки у него был весь в крови, на штанине засыхало пятно подозрительного желтого цвета.

— Алеша, что лучше с курицей сделать? Поджарить с томатом или котлеты? — Эсфирь Самуиловна тепло посмотрела на постояльца, лицо ее собралось добрыми морщинками. — А хотите, суп сварю, лапшу?

Ей было неловко оттого, что Снегирев не взял денег за ремонт холодильника. А впрочем, самой ей наверняка было бы не потянуть, — сейчас такие цены, прямо жить не хочется. После войны и то было легче. Тогда верили во что-то, надеялись, а сейчас ни веры, ни надежды, одни деньги, деньги, деньги. Пусто в душе.

— Делайте что хотите, тетя Фира, у вас все всегда вкусно. — Улыбнувшись, Снегирев вышел в коридор, остановился у дверей Новомосковских и громко постучал: — Эй, котовладелец, вылезай!

— Алексеич, ты снова не в жилу, президента федерации инопланетяне насилуют. — Взволнованный, весь в поту, Валя щелкнул пуговкой замка и по новой приник к экрану, на котором фиолетовое чудище, похоже, довело до победного конца свое черное дело. — Ну вот, теперь всей галактике звездец, доигрались в мир и дружбу между народами.

— Какого президента-то? — Снегирев вгляделся и разочарованно вздохнул. — Нет, не нашего. Значит, не суждено сойти с пути реформ. Держи.

Он сунул сторублевку ошалевшему от счастья, сразу забившему на судьбы галактики Новомосковских и отправился читать муру про Хайма Соломона. Впрочем, почему это муру? Нравится, и ладно.